Часть первая. Товарищ Серго

Испытания

1

Весенним днем тридцать третьего года два легковых автомобиля промчались через контрольно-пропускной пункт подмосковного танкодрома. Дежурный предупредил по телефону все службы:

- Товарищ Ворошилов проследовал к полосе препятствий, товарищ Орджоникидзе - к северной роще.

Командир сводного батальона построил полтора десятка средних и тяжелых машин перед опушкой, к которой приближался, блестя на солнце черным лаком, открытый "паккард" Орджоникидзе.

Как только автомобиль остановился, раздалась команда: "Батальон, смирно!" - и комбат приблизился к Серго.

- Товарищ народный комиссар! Танкостроители и танкисты заканчивают тренировки и подготовку машин к параду войск на Красной площади. Старший испытатель боевой техники командир сводного батальона Жезлов!

Пожав руку комбату, Серго продолжал пристально в него вглядываться - очень уж знакомыми были кряжистая фигура, упрямый подбородок и брови-щетки над серым прищуром глаз.

- Как будто Петр Жезлов воскрес... Не родственник?

- Сын, товарищ нарком. Фрол Жезлов.

- Тот мальчишка, что упросил отца взять его в эскадрон? Тот, что обещал "рубать белых не хуже любого конника"?

"Ну и память!" - мысленно поразился Жезлов.

- Тот самый, товарищ нарком.

- То-то гляжу - вылитый батя! - И перед строем танкистов и рабочих обнял комбата, похлопал его по широченным плечам: - По доброй воле сменил коня на танк?

Жезлов помедлил с ответом. Хотел рассказать наркому, как он попал в бронеотряд конармии Буденного и оседлал броневичок вместо скакуна, как окончил военное училище, а недавно - танковые курсы в Ленинграде. Но произнес лишь две фразы:

- Время заставило, товарищ нарком. После курсов надумал в испытатели пойти.

- Похвально. Ну показывай свое войско, Фрол Жезлов!

Серго и Жезлов обходили экипажи. Нарком был в полувоенной форме - фуражка с красноармейской звездочкой, защитный френч, заправленные в сапоги брюки галифе. Он по-командирски громко здоровался с танки-стами и рабочими.

У бойцов Серго выяснял, как ведут себя средние и тяжелые танки на полосе препятствий и в дальних пробегах, случались ли непредвиденные остановки и по какой причине - из-за слабости ли мотора, несовершенства ходовой части или по неопытности водителей. Когда командир одной из машин вздумал ответить за смутившегося красноармейца, Серго остановил его:

- Боец сам скажет...

Жезлова поражало, как свободно ориентируется нарком в конструкции новых танков, какие тонкие замечания делает сборщикам и заводским испытателям - будто вместе с ними создавал эти машины, - как он радуется малейшей новинке.

Из-за крайнего в строю танка показался длинный, худой, одетый в синий рабочий комбинезон начальник КБ Ленинградского опытного завода Семен Гинзбург. Веснушчатое лицо выражало досаду - опоздал к появлению наркома.

- Где ты, Семен, прятался?

- В танке, товарищ Серго. Сказали, топливный насос сплоховал... Проверил - все в порядке.

- Гляди, если на Красной площади промашка выйдет - не пощажу!

Но то, как он это произнес, как положил руку на острое плечо конструктора, ясно показывало, что нарком не сомневался в Гинзбурге, что он не случайно доверил ему руководство центральным конструкторским бюро по танкам, а когда пустили опытный завод в Ленинграде, послал туда начальником КБ. Спроектированный ленинградцами однобашенный, пушечный Т-26 стал подвижной лабораторией и одним из самых массовых танков Красной Армии. На шасси Т-26 были сделаны три образца самоходных артиллерийских установок. Но сейчас наркома интересовала главная новинка опытного завода.

- Когда будет готов проект? - спрашивал оп Гинзбурга.

- В мае, товарищ Серго.

- Оптимальная толщина брони?

- Шестьдесят миллиметров.

Жезлов догадался: речь идет о проекте первого танка с противоснарядной броней. Но ответ конструктора показался ему фантастичным. "Оговорился, наверно. Мыслимо ли на среднем танке ставить такую, если лобовая броня тяжелого танка и та тридцать миллиметров?!"

Жезлов подумал, что мешает конструктору откровенно поговорить с наркомом, и нашел предлог отойти подальше.

- Ты что хотел мне сказать, Семен? - спросил Серго.

- Конструкторов не хватает. Нам трудно уже сейчас, что же будет дальше? Путиловскому и Харьковскому дают студентов - присылают на практику по тракторам, дизелям, паровозам. Они имеют возможность изучить молодежь, отобрать лучших для будущей работы в танковых КБ. А нам отказывают даже в практикантах. Вы, говорят, опытный танковый, а мы танкостроителей не готовим...

- Жаль, что я раньше не знал. - Серго подергал ус. - Когда практика студентов Ленинградского политехнического?

- С июня по август, товарищ нарком.

- В этом году получишь старшекурсников.

Серго посмотрел на синевато-серую дымку, скрывшую восточный сектор полигона, и попросил Гинзбурга провести всю группу средних и тяжелых танков на дальние трассы, туда, где находился Ворошилов.

- Спросит Климент Ефремович, где я, скажи: задержался с Жезловым. Скоро вас нагоним на командирском танке.

2

Колонна машин удалилась. К оставленному возле лесной опушки Т-28 подошли комбат и нарком. Жезлов в глубине души надеялся узнать у Серго подробности гибели отца. Однополчанин рассказал, как белые налетели на штаб, как отец бился бок о бок с Серго и прикрыл его своим телом от сабельного удара белогвардейского офицера. Фрол в это время валялся в госпитале - был ранен в разведке...

- Ну покажи, испытатель, каков мотор, какова машина.

"Нет, не время спрашивать".

Не успел Жезлов занять место за рычагами управления, как услышал позади возню и, обернувшись, увидел Серго, который спустился к нему через башенный люк и занял место стрелка.

- Заводи! Полные обороты давай!

- Не имею права! Запрещено посторонним...

- Это я посторонний?!

Жезлов растерялся. Вправе ли он применять к наркому и члену Реввоенсовета строгую инструкцию для испытателей танков? Но пока он думал, как поступать, Серго потребовал:

- Танкошлем давай - вот это будет по инструкции.

Жезлов подал наркому шлем стрелка:

- Застегнитесь.

Включил стартер и, тронув танк с места, скосил глаз на Серго. Тот, немного привстав, подался к смотровой щели и, увидев, что танк обходит полосу препятствий, кольнул усом щеку Жезлова:

- Не хитри! Поворачивай на эскарп!

Третий год Жезлов испытывал новинки советской броневой техники. Ему попадались на испытаниях и более удачные и менее удачные конструкции, и каждую нужно было по многу раз провести через препятствия, создавая предельное напряжение на все узлы машины. "Испытатель не наездник, - внушал Фролу его наставник. - Ищи малейшие конструктивные слабости. Мотай машину до тех пор, пока не вскроешь: вот они где, вот что менять необходимо". И Жезлов, берясь за рычаги, давал максимальные нагрузки мотору, рискуя часто и находящейся в его руках машиной, и собственной жизнью.

Но на испытаниях рядом с ним никого не было. А тут - нарком! И он требует брать эскарп...

Сколько Жезлов ни преодолевал это сложное препятствие, ни разу не бывало, чтобы его бросило в жар, как сейчас, в момент критического подъема машины. И когда эскарп остался позади, у него непроизвольно вырвалось:

- Все!

Лучше откусил бы язык. Жезлову показалось, что именно это слово и распалило Серго.

- Давай рычаги! - потребовал нарком. Но, увидев, что Жезлов упрямо сцепил губы и замотал головой, продолжал уже не так настойчиво, даже просительно: - Чего боишься? Я не раз машины водил. Мне интересно сравнить, какая легче управляема - эта или двадцатьшестерка... Спроси моего шофера, он мне доверяет, а ты боишься.

Должно быть, желание испытать своими руками этот танк заставило Серго дипломатично умолчать о спорах с шофером. Все семь лет, что тот был с наркомом, он то уступал настойчивости Серго, то клятву себе давал больше в жизни не делать этого. Как только Орджоникидзе клал руки на баранку, так взрывался его южный темперамент, все обещания соблюдать осторожность мгновенно забывались, улетучивались, и автомобиль мчался вихрем. Если бы Жезлов хоть краешком уха слышал об этом или о том, что начальник полигона лишь однажды позволил наркому провести Т-26 несколько метров, да и то по ровному месту, разве уступил бы!

- Что, клятву тебе дать, что ли? Поведу осторожно, на позорной скорости...

И случилось то же самое, что не раз случалось в кабине автомобиля. Только сел на место Жезлова, как мальчишеский азарт одолел, мотор лихорадочно стал набирать обороты, а Серго было все мало. Он громко засмеялся, должно быть, от ощущения власти над машиной, и уже не было силы, которая в эти минуты могла удержать его от рывка к препятствию. Жезлов пытался перехватить рычаг, остановить танк, да куда там - Серго спиной, боками отталкивал комбата.

3

В районе дальних танковых трасс возле кустарника, опоясывающего огромное поле, Гинзбург остановил машины, поднялся с биноклем на высокую спину T-35, чтобы разобраться, где искать Ворошилова и начальника полигона.

Оп увидел их на холме по другую сторону поля - Ворошилова впереди, а начальника чуть сбоку, в группе командиров. Все следили за двумя легкими танками, продвигающимися к противотанковому рву в центре поля. Один такой танк никогда не сумел бы преодолеть трехметровый ров, а состыкованные друг с другом - нос к корме, - они легко взяли его, потом разомкнулись, сблизились и замерли борт к борту.

Экипажи вышли из машин, построились в ожидании наркома. В это время и подоспел Гинзбург. Он смотрел, ощупывал каждый выступ, каждое звенышко немудреного, но неизвестного ему до этих минут механизма.

То была автоматическая сцепка. На каждой машине два приваренных к листовой броне кронштейна: на корме-с выступом-ловушкой, на носу - с отверстием. Механик-водитель задней машины сближался с передней след в след, и сцепка происходила автоматически. Разъединение производил со своего места водитель переднего танка.

Обогнув длинный ров, автомобиль наркома подъехал к экипажам. Ворошилов принял рапорт командира взвода, пожал руки танкистам и, заметив Гинзбурга, подошел к нему:

- Нравится, Семен Александрович?.. Вот на что способны мои изобретатели!

Гинзбург не мог не признать, что замысел любопытен и механизм сам по себе удачен. Правда, он тут же подумал, что бой на таком вот ровном поле будет явлением редким, да и стыковаться под огнем врага ой как непросто. К тому же для преодоления танковых рвов можно применять менее сложные приспособления, а для эвакуации подбитых танков имеются тягачи. Может быть, правильней оснастить подобной автосцепкой именно тягачи? Но все это надо было еще продумать, и Гинзбург не стал пока подробно высказывать наркому свои соображения.

Услышав, что замысел любопытен, Ворошилов заулыбался и помахал рукой танкисту, только что подъехавшему с начальником полигона:

- Николай Федорович! Конструктор хочет с тобой познакомиться!

Плотный, бронзоволицый, лет двадцати шести, танкист с двумя кубиками в петлицах гимнастерки вскинул черную кудрявую голову и, беря под козырек, хотел отрапортовать по-уставному, но нарком уже представлял его Гинзбургу:

- Зампотех танковой роты Цыганов. Это он сделал автосцепку.

Ворошилов взял из рук адъютанта обтянутую красным плюшем коробочку, раскрыл ее и протянул Цыганову сверкнувшие на солнце золотые часы. На крышке их было выгравировано: "Лучшему изобретателю Красной Армии Николаю Федоровичу Цыганову от наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова. Москва, май 1933".

- Почему я не вижу Серго? - спросил Ворошилов Гинзбурга, вручив подарок.

- Задержался с комбатом в его танке.

- В танке? - почему-то заволновался Ворошилов и, усадив Гинзбурга в свою машину, приказал шоферу ехать вдоль полосы препятствий к северной роще.

Они нагнали Т-28, когда Жезлов, наклонившись, вырвал наконец рычаги из рук Серго и остановил машину невдалеке от взятого только что эскарпа.

В люке водителя показалось разгоряченное лицо Орджоникидзе.

- Ты сам?! - догадался Ворошилов. - Вопреки указанию Политбюро!

- Так мне запретили автомобили водить, а тут танк... - Серго спрыгнул на землю. - Эта машина столбов не боится...

- Плохие шутки, Серго!.. А вы что же, испытатель, не знаете, что полагается за нарушение инструкции? - грозно спросил Ворошилов.

В другое время тон наркома обороны, не предвещавший ничего доброго, встревожил бы Жезлова, но сейчас он испытывал чувство облегчения: "Серго невредим, он шутит, он доволен... Но я - я отвечать обязан".

А Серго, видно почуяв намерение Жезлова взвалить на себя чужую вину, метнул на него сердитый взгляд:

- Комбат ни при чем! Я его силой заставил отдать рычаги - не драться же ему с наркомом! А управляет он своим войском и водит танк классно. На твоем месте, Климент Ефремович, я наградил бы Жезлова... Конечно, после парада. Если и на параде будет так же уверенно действовать, как здесь.

И чтобы окончательно отвести опасность от комбата, поманил кивком Гинзбурга:

- Имею претензии к конструкторам.

- Слушаю, товарищ нарком! - Худощавая фигура Гинзбурга стала еще выше и прямей.

- Скажи-ка нам, Семен Александрович, какую силу затратить нужно, чтобы взять на себя рычаг управления на Т-28?

- Требуется сила, необходимая для подъема груза в сорок килограммов.

- Вон сколько! Я минут пятнадцать повертел рычагами - и весь мокрый. Каково же водителю?.. Ему же ворочать их много часов каждый день! Не пора ли вам, уважаемые, на все гораздые, облегчить танкистам работу?

- Думаем над этим, товарищ Серго.

- А энергичней думать можно?