На передовых позициях

5 января 1915 года я выехал в Седлец, где был расположен штаб армий Северо-Западного фронта, главнокомандующим армиями которого в то время был генерал Рузский.

Если в центре правильно уясняли создавшуюся обстановку с оружием, признавая ее крайне тревожной, то в Седлеце, в Управлении начальника артиллерийских снабжений, вопрос стоял несколько иначе. Ознакомившись с отношением генерала Беляева, начальник снабжения крайне резко обратился ко мне:

- Из этого отношения можно заключить, будто мы здесь ничего не делаем и не заботимся о надлежащем сборе оружия. Я немедленно доложу генералу Рузскому, что никаких ваших личных сношений с генштабом, помимо меня как вашего прямого начальника, быть не может.

Таков был "ласковый" прием, оказанный мне в штабе Северо-Западного фронта. Утешением служило то, что моя работа должна была проходить не в штабе, у начальника снабжения, а в войсках, куда я на другой же день и выехал...

Между тем положение с оружием в войсках Северо-Западного фронта было, по моему мнению, отчаянным. На этом фронте было 57 дивизий, но нехватка винтовок достигала огромной цифры в 320 тысяч экземпляров. Другими словами, 21 дивизия числилась только на бумаге!

Первые поездки я совершил во 2-ю и во вновь сформированную 12-ю армии. Мне необходимо было ознакомиться с порядком сбора и исправления оружия и узнать, что сделано войсками в этом отношении.

На железной дороге в Гродиск, где располагался штаб 2-й армии, были только одни военные: чувствовалась близость позиций. Пять месяцев войны, пять месяцев боев и жизни среди страданий и смерти, конечно, наложили свой отпечаток на людей - реже можно было встретить беспечную улыбку, на лицах отражалась большая озабоченность. Мысль о том, что война, по-видимому, затягивается на продолжительное время, проникала все больше в сознание офицеров и солдат. Я встретил здесь многих своих знакомых. Некоторые из них были уже ранены и вновь вернулись в строй. Беседуя с ними, я понял, что они не верят больше в легкую победу над врагом.

Кризис снабжения сказался не только в недостаче винтовок. Не хватало и снарядов, особенно к 76-миллиметровым пушкам. За время интенсивных боев в течение осени и зимы 1914 года была истрачена значительная часть запасов военного . времени. Заводы же не смогли еще наладить изготовление снарядов в тех громадных масштабах, которых требовала война. Снарядный "голод" ощущался даже сильнее, чем недостаток винтовок. Пехота не могла вести наступление без поддержки артиллерии.

Силы армии были надорваны. Наступил самый тяжелый год за все время войны.

С трудом добрался я сквозь метель до 1-го армейского корпуса, входившего в состав 2-й армии. Начальником штаба корпуса был генерал Новицкий, братьев которого я хорошо знал.

Мы разговорились, что называется, по душам. Генерал Новицкий подробно рассказал мне о состоянии войск И О том, какую острую нужду они терпят во всем.

- Потеря оружия действительно колоссальная,- говорил он.- Безусловно, необходимо принять какие-то решительные меры. От когда-то хорошо обученных и сплоченных полков теперь осталось одно их название. За пять месяцев войны наш корпус потерял двадцать девять тысяч человек без вести пропавших, мы насчитываем до четырех тысяч убитыми и около двадцати тысяч ранеными. Вот и посчитайте, сколько должно быть потеряно оружия. Малообученные солдаты, поступающие для укомплектования, не осознали еще, как нужно беречь свое оружие. Винтовки зачастую теряются и при выносе раненых с поля боя...

Из штаба корпуса я быстро доехал верхом до штаба 22-й пехотной дивизии и, выполнив положенные формальности, добрался до места расположения 87-го пехотного Нейшлотского полка.

Командир полка лежал больной. Рядом с его кроватью стояло свернутое знамя. Несколько офицеров спали в другом конце комнаты на соломе, остальные сидели за чаем около маленького столика. Комнату еле освещала вставленная в бутылку свеча. Командир долго беседовал со мной. Так же как и генерал Новицкий, он считал, что необходимо принять особые меры для лучшего сбора оружия.

- До последнего времени мы думали,- говорил он,- что во внутренних округах России имеются большие запасы винтовок. Вначале пополнения приходили к нам более или менее вооруженными. Да и у нас кое-что было: зачем, например, винтовка обозному? Оружие оставалось также от заболевших и раненых. Казалось, что винтовок у нас всегда хватит. Вот мы немножко и распустились. Не дорожили каждой винтовкой. А теперь у нас ничего нет. Пополнения же прибывают с пустыми руками.

Узнав, что я хотел бы побывать в окопах, он приказал дать мне для сопровождения двух стрелков. Я отправился с ними в путь. По дороге солдаты спрашивали меня, когда окончится война.

Что мог сказать я им?

Мы приближались к одинокой халупе, черневшей на белоснежном покрове. Вдруг раздались один за другим два громких выстрела. Недалеко от нас с характерным резким свистом в воздухе разорвались шрапнели. Неприятельские орудия, вероятно, были пристреляны и наведены по халупе.

- Дежурные орудия,- сказал стрелок,- всегда выпускают два снаряда даже по отдельным людям. У "него", наверно, снарядов много!

Вскоре мы добрались до окопов...

Безбрежная, занесенная снегом равнина расстилалась предо мной. Впереди наших окопов, в нескольких десятках шагов, протекала еле заметная Равка, берега которой были покрыты льдом. Только средняя часть реки служила непроходимой границей между нами и немцами. Их окопы, расположенные от нас в полуверсте, были едва заметны. Луна серебристым светом освещала печальную, унылую равнину.

Изредка слышался свист снаряда, нарушавший мрачную тишину, или резкий звук ружейных выстрелов наших патрулей, перестреливающихся с неприятелем.

Сопровождаемый офицером, я направился вдоль окопа. Через каждые два-три шага в небольших ложбинках лежали наши трехлинейные винтовки, занесенные только что выпавшим снегом. Изредка попадались часовые; люди же спали и отдыхали в устроенных для них уширениях окопа.

Я шел и думал, что такая же полоса передовых позиций должна тянуться по всему русскому фронту от Мазурских озер Восточной Пруссии до границ Румынии, огибая своей извилистой линией весь театр военных действий.

Заносимые снегом, поливаемые дождем, засыпаемые песком со стен ложбинок, лежат вдоль громадного фронта в наскоро построенных окопах трехлинейные винтовки - плод трудов русских оружейников.

В течение всей своей жизни мне пришлось работать с оружием. Пришлось изучать его конструкцию, историю всех усовершенствований, производство на оружейных заводах, правила обращения с ним, различные способы стрельбы... Но только здесь, в окопах, я наконец увидел, как оберегала границы нашей страны эта винтовка, на создание которой положено было столько сил, столько творческих мыслей, столько опыта и знаний русских оружейников.

Мысленно переносился я в ту обстановку, где рождались винтовки и другое оружие.

Стучат многотонные молоты и прессы, выковываются и штампуются заготовки различных оружейных частей, блестят и сверкают раскаленные угли горнов, лижет пламя нагретые докрасна куски стали, в грязной одежде, с обмазанными сажей лицами работают кузнецы.

Стучат станки мастерских, быстро вращаются шкивы с перекинутыми через них приводами, у каждого станка виден рабочий; с величайшей точностью изготовляются ружейные части, обмеряемые после каждой операции соответствующими калибрами.

Снуют мастера, наладчики, проходит инженер, отдавая приказания...

Задумавшись, я шел по окопу все дальше и дальше, а предо мной все так же лежали наши винтовки, заносимые снегом; все так же холодно блестела луна, освещая унылую равнину; так же слышались разрывы снарядов и звуки ружейных выстрелов наших часовых, перестреливающихся с неприятелем...