Снежный танк

1

Почти всю ночь на выходной гостиница гудела: шаркали и топали в коридоре, отбивали чечетку в номере над головой. Кошкин не мог ни сосредоточиться над расчетами, ни заснуть.

Близко к рассвету прикорнул на кушетке.

Его разбудил настойчивый стук в дверь.

Человек, которому он открыл, нетерпеливо переступил порог.

- Кошкин Михаил Ильич?

- Да.

Незнакомец расстегнул две верхние пуговицы длинного кожаного пальто, извлек из внутреннего кармана конверт:

- Вам. И прошу спуститься вниз. Жду вас в машине.

На бланке народного комиссара тяжелой промышленности - наклонный, размашистый почерк Серго.

"Уважаемый Михаил Ильич!

Познакомился с докладной запиской. Обсуждал ее с танкостроителями и военными товарищами.

Одни считают ваши доводы убедительными. Другие их отвергают.

Надо поговорить.

Понедельник и вторник крайне перегружены.

Прошу приехать на дачу. Доверьтесь моему Волчку".

Возле главного подъезда гостиницы "Москва" Михаила Ильича ожидал "кадиллак" - длинный лимузин с серебряным журавлем на капоте. Водитель раскрыл дверцу, показал на сиденье рядом с собой.

Улицы и площади, окружающие гостиницу, были еще в сугробах - не успевали убирать. Но накануне метель утихла, будто призывая Кошкина унять метельную сумятицу в душе.

- Как вас звать-величать?

- Николай Иванович.

- Волчок ваша фамилия?

- Нет, товарищ Серго так окрестил.

Достаточно было понаблюдать, как шофер ловко объезжает сугробы и автомобили, чтобы догадаться, почему Серго так называет шофера.

Видимо, Красная площадь навеяла воспоминания: шофер рассказал, что возил Свердлова, Калинина, а однажды сменил заболевшего Гиля и целый день был с Лениным.

У шлагбаума, на выезде из города, шофер притормозил - скопилось много машин.

- Второй десяток лет работаю с товарищем Серго, но чтобы обидел словом!.. Было однажды, секретарь перепутал время вызова машины, и я опоздал в Сосновку па полчаса. Вижу: нарком нервничает. Ну, думаю, пропал... А он, заметив, как я трухнул, сказал только: "Нехорошо... Заседание ЦК..." "Постараюсь, Григорий Константинович", - говорю и как рванул! Двенадцать километров от Сосновки до этой окраины пролетел пулей, но вот как ухитрился промчаться кривобокими улицами с милицией на перекрестках - не понимаю. И доставил... секунда в секунду, через семнадцать минут по наркомовским часам.

Кошкин обдумывал, что сказать наркому, а водитель продолжал свой рассказ:

- Как-то помощник попросил меня дня три не возить Серго в Сосновку: сюрприз, говорит... Сошлись на что угодно - на болезнь, на поломку машины. Но как я мог такое позволить, если никогда не болел? А кивать на машину - все равно что плюнуть себе в лицо... Выходит товарищ Серго из здания наркомата с военным - три шпалы в петлицах, командир приграничной дивизии. Серго торопит: "С ветерком! В Сосновке попотчуем друга. Покажи, на что горазд!"

...Во время обеда слышу стук в стену. Поднялся я тихонько, чтобы не помешать беседе, но Серго тоже услышал стук - и за мной. Входим в кладовку, видим: двое что-то сооружают из жести и дерева. Серго одного узнал: "Изобретатель?! Какого верблюда под ковром прячешь?"

Незадолго перед этим изобретатель демонстрировал в наркомате портативный звуковой киноаппарат. Увидев нас, отступил в угол, а Серго продолжает допрос: "Зачем притащил?" - "Подарок, товарищ нарком". - "Кому?" - "Вам, товарищ нарком". - "Мне?! От тебя, молодого специалиста, никак не ожидал".

Рабочий, пожилой, солидный, пришел на выручку инженеру: "Подарок завода, директора..." "Не завода, а директора, согласен, - перебил Серго. - Но если бы он спросил рабочий коллектив, можно ли за счет государства делать такие подарки отдельным людям, рабочие наставили бы фонарей и директору, и заодно тебе, уважаемый изобретатель..."

- И чем кончилось? - заинтересованно спросил Михаил Ильич.

- Пригласил инженера и рабочего пообедать и за столом убедил, что больше всех достойны редкого подарка солдаты приграничной дивизии, которые не то что звуковое - немое кино и то смотрят раз в три месяца. И гость наш с тремя шпалами на другой же день увез подарок...

Перед Сосновкой шофер вдруг пожаловался Кошкину, что Серго почти и не отдыхает на даче - всегда у него здесь люди. То макеевского доменщика поселил на весь месячный отпуск, то ученого, то директора завода, а группами сколько сюда возил гостей!

- Если бы возможно было, - засмеялся шофер, - Серго, наверное, собрал бы в Сосновку всю свою индустриальную армию, все пять миллионов человек, и всех приветил бы, обласкал! А сам! Впервые в эту зиму появился тут вчера, да и то потому, наверное, что Тухачевский приехал, и разговор у них, видать, особо важный был.

2

Разговор Серго с Михаилом Николаевичем Тухачевским действительно был важный и касался штабной игры - предполагаемых военных действий на случай войны с фашистской Германией.

Игра проводилась Генеральным штабом по предложению Тухачевского.

Перед тем как представить высшему командованию свой расчет противоборствующих сил, Тухачевский зашел к Серго обменяться мнениями о военно-промышленном потенциале Германии, ее людских ресурсах, темпах роста немецкой армии, особенно танковых и авиационных соединений. Доктрина немецкого генерального штаба предполагала концентрацию максимума сил на главном театре военных действий. Тухачевский считал, что армия вторжения фашистской Германии, выставленная против Советского Союза, составит примерно двести отмобилизованных дивизий.

Серго согласился и посоветовал сделать примечание, что расчет предусматривает вооруженные силы одной Германии без ее возможных союзников в войне против нас.

Когда проходила штабная игра, Тухачевский не бывал у Серго, но как только она закончилась, поспешил к нему со своими тревогами.

Оказалось, Генштаб отклонил расчеты Тухачевского, считая, что Германия сможет выставить против Советского Союза всего около ста отмобилизованных дивизий, в том числе к северу от Полесья - па территории, избранной плацдармом штабной игры, - пятьдесят немецких дивизий и тридцать дивизий союзников. Этой армии ставилась задача овладеть Смоленском, как трамплином для наступления на Москву. Тухачевский настаивал: Германия способна будет сконцентрировать к северу от Полесья не менее восьмидесяти немецких дивизий, не считая союзников. Генштабисты, однако, отвергли его доводы, построили игру не на превосходстве наступающей фашистской армии, а на равном соотношении сил...

Серго хмуро слушал внешне спокойный рассказ Тухачевского.

- Легко, значит, досталась победа.

- Легко.

Рука Серго скользнула по столу, сжалась в кулак.

- Опасная самоуверенность! Раз наше - значит, лучше, раз наше - значит, больше и сильнее. Откуда берется это высокомерие? - Неожиданно для Тухачевского спросил: - Слышал, что произошло с танком сто одиннадцать?

- Хотел бы знать подробности.

Серго повторил основные положения докладной записки Кошкина, сказал о мнениях танкостроителей и военных специалистов.

- А как вы считаете, Михаил Николаевич? - спросил Тухачевского.

- Машину бы посмотреть да поговорить с Кошкиным. Мне кажется, его сторонники ближе к истине, чем опровергатели. А конструктор проявил отвагу, рискнув отказаться от одобренной и почти готовой машины.

- Вот где сидит его отважность! - звучно хлопнул себя по затылку Серго. - В Испанию бы этот танк, не горели бы там наши люди. ЦК собирался обсудить, можно ли, нужно ли послать туда экспериментальные машины. А этот Кошкин!..

Тухачевский понимал: раздраженность Серго вызвана не только и не столько докладной запиской Кошкина. Происходили события куда тревожней. Сложности последних месяцев, вспышки подозрительности к работникам Наркомтяжпрома, которым Серго верил, были главной причиной его взвинченности. А тут еще провал сто одиннадцатого...

- Допустим, танк в армию не пойдет, - сказал Тухачевский. - Разве это зачеркивает работу конструкторов? Сто одиннадцатый сыграл свою роль, доказал, что противоснарядная броня может стоять и будет стоять на будущих танках. Спасибо за это ленинградцам, а тем более Кошкину. И еще спасибо ему за то, что открыл нам глаза на слабость танка.

Тухачевский подошел к стене, нашел на карте Ростов-на-Дону.

- Помните приезд на Южный фронт представителя центра и вашу схватку с ним по поводу резервов? Вы добились приказа о переброске нам еще двух дивизий, а потом сами от них отказались.

- Не уловлю связи, - приблизился к карте Серго. - Мы решили ускорить наступление, выступить на неделю раньше, не ожидая резервов, выиграть на внезапности, которую Деникин не ждал. Это была тактика боя.

- А здесь мы имеем, пожалуй, дело с конструкторской стратегией. Но речь не об этом. Там и здесь я вижу мужество признать свои ошибки и вовремя их исправить. На подобный риск с танком и с собственной судьбой может пойти человек цельный, самозабвенный. Вы тогда предложили отвергнуть разработанный Военным советом и утвержденный высшими инстанциями план наступления крупными силами. Выиграло дело? Безусловно. Решение Кошкина чем-то напоминает ваше, Григорий Константинович.

3

Серго встретил машину во дворе. Кошкин взглянул на наркома и повеселел. За те два месяца, что минули после разговора о беде в Испании, лицо Серго вроде бы посвежело, движения снова стали порывисто-легки. Он шутил, радовался солнечному дню и приезду Кошкина.

- Здравствуй, Михаил Ильич, здравствуй! Волчок, наверное, не дал тебе позавтракать, значит, в чьем-то желудке свадьба, а в твоем нет и помолвки... Идем, моим хозяюшкам уже не терпится показать свое искусство! - И шумно, так, что на втором этаже слышно стало, ввел гостя в дом. Впустив его впереди себя в столовую, торжественно объявил: - Михаил Ильич Кошкин. Прошу любить и жаловать!

И, знакомя конструктора с семьей, по доброму грузинскому обычаю, представил сначала старшей - старушке- кабардинке, ставшей равноправным членом семьи Орджоникидзе:

- Лаврентьевна. Сердечнейший человек. Кого полюбит - закормит. А любит она каждого, кто переступит наш порог.

С той же ласковой шутливостью познакомил с Зинаидой Гавриловной и Этери.

- Украшение дома - ребенок, украшение стола - гость. - И усадил Михаила Ильича между собой и черноглазой дочерью.

Во время завтрака Серго похваливал Лаврентьевну за сочувствие к нему - жертве строжайшей диеты, навязанной медиками и Зинаидой Гавриловной.

- Никто, кроме Лаврентьевны, меня не жалеет. Прошу сациви - куриного студня, а Зина твердит: тебе вредно, и лобио - фасоль с орехами - вредно. А Лаврентьевна тайком подкладывает мне. Пусть здравствует еще сто лет моя Лаврентьевна!

После завтрака Серго пригласил Михаила Ильича сыграть в бильярд.

- Не терпится под столом посидеть? - засмеялась Зинаида Гавриловна. - Придумал: проигравший - под стол, а так как почти всем проигрывает, то непрерывно там и сидит... Уж вы пощадите его, Михаил Ильич!

- Никудышный партнер - это верно, - рассмеялся и Серго, - но все-таки попытаюсь одолеть - у меня сегодня боевое настроение.

- А я и не помню, когда кий в руки брал, - признался Кошкин, когда они вошли в бильярдную.

- Человек танки строит, а прикидывается неумельцем.

И, засучив рукава, Серго потуже завязал синий шнур с кистями, перепоясавший чесучовую, навыпуск, рубаху.

- Ставь шары и разбивай! Может, подставишь на счастье мне.

Кошкин ударил - три шара оказались напротив луз.

- Начинаю атаку. Держись!

Два шара один за другим угодили в лузы. Видимо, такого давно не бывало у Серго - он возликовал:

- Ого! Фортуна! Ты хороший человек, Михаил Кошкин. - Но тут же подозрительно глянул на гостя: - Ты не подыгрываешь? Не люблю!

- Сам не люблю.

- Выходит, я слабостью гостя пользуюсь? Нет уж, пользуйся моей. - И легонько стукнул своим шаром по чужому, чтобы Кошкину ничего не стоило добить его. Но чужой нырнул в лузу - не рассчитал Серго удара.

Первую партию выиграл Серго, вторую - Кошкин.

- Это хорошо, что ничья. Можно па равных побеседовать, - сказал Серго.

4

В гостевой комнате, куда они зашли, обстановка и тишина располагали к беседе. Но волнение, которое Серго сумел снять во время завтрака и в бильярдной, опять охватило Кошкина, как только он сел в кресло у круглого столика. Серго это заметил.

- Не беспокойся, Михаил Ильич, ты - гость и защищен от моей горячности. Я только поругаю тебя за тон кающегося грешника в докладной. Зачем? Какой конструктор, если он, конечно, настоящий конструктор, не сомневался, не терзался? Ты имел мужество сообщить?

правду, и как бы я ни был зол на тебя, на себя, на всех - я сумею все понять, если увижу, что начальник КБ Кошкин рук не опустил, искать не перестал. Прежде всего хотелось бы услышать о твоих ближайших планах.

А у Михаила Ильича, как назло, сумятица в голове. Вспомнил о блокноте, нерешительно вынул его, торопливо стал перелистывать, искать, что-то отрывочно объяснять, поражаясь тому, что нарком не перебивает, а присел на подлокотник его кресла, наклонился к наброскам.

- Что за кубики?.. А пунктиры что обозначают? А расчет почему не окончил? Любопытный же расчет!

Похоже было, Серго догадывался, каких усилий, какой выдержки потребовали эти наметки от человека, у которого с каждым днем двухнедельного ожидания росла тревога за судьбу КБ и свою собственную...

Внимание наркома к наброскам, несколько минут назад казавшимся Кошкину наивными, совсем еще туманными, немного успокоило. Завязался разговор о проблемах, волнующих конструкторов. Каким типам машин отдавать предпочтение, создавая новые образцы? Как найти наиболее удачное сочетание броневой защиты, ходовых свойств и огневой мощи танка?

- Броня, огонь, движение. Какой тип танка сольет в себе это триединство с наибольшей пользой? - размышлял Серго. - Я спросил на ХЗ, отвечали: "Конечно, легкий. Разве серия наших БТ не утверждает это?" Спрашивал твоих соседей - кировцев, те, недолго думая: "Безусловно, тяжелый танк. И мы это докажем". А что вы, опытники, скажете после неудачи сто одиннадцатого?

- То, что и прежде, товарищ нарком: средний танк. Он станет основным для армии, если мы поставим на него не три башни, как на Т-28, не маленькую пушку, а одну башню с длинноствольным орудием. Такой танк будет стремительным, под стать БТ, имея при этом броню тяжелого танка, о котором мечтают кировцы. Он станет непревзойденным, если появится мощный мотор. Но этого одному КБ не поднять, надо объединить усилия с моторостроителями. Другой нам нужен двигатель, товарищ нарком, совсем другой!

- Какой именно двигатель?

- Специальный танковый дизель. В Германии, мне кажется, уже ставят...

- Ты в этом уверен?

- Я видел фотографии танкового парада в Нюрнберге. Низкие габариты моторного отделения танков-разведчиков подсказывают: па них, возможно, поставлен горизонтальный дизель Круппа с воздушным охлаждением.

- Ты ошибся, Михаил Ильич, и очень хорошо для нас, что ошибся. На тех танках - это нам удалось выяснить - работают авиационные моторы. Не исключено, что на других, экспериментальных машинах ставятся дизель-моторы. Как-никак Дизель - немец, и конструкторы Германии не олухи, чтобы не испробовать этот тип двигателя на танках... Но и мы не дремлем. Теперь уже могу тебе сказать: в тридцать втором году поручили трем КБ разработать танковые дизели. Правда, дело движется медленно, туго. Больше всего надеюсь на Харьковский завод. Там дизели испытываются на БТ-5.

"Танковый дизель... Он будет, раз взялся Серго!" - обрадовался Кошкин и размечтался:

- Нам бы его испытать, да на новом танке!

Серго пообещал подумать, может быть, и удастся в ближайшее время дать ленинградцам один-два дизеля, но сказал об этом как-то вскользь. Вдруг стал рассказывать о поездках в Харьков на завод, о рабочем Захарове, ставшем после революции первым советским директором, о молодых конструкторах, лишенных сейчас крепкой организаторской руки. Кошкин с интересом слушал. Но никак в толк не мог взять, какое все это имеет отношение к танковому дизелю.

В комнату вбежала Этери:

- Папа! Ты обещал погулять со мной. Пойдем.

5

Дача купалась в лучах солнца. Высокие сосны, обутые в сугробы, с трех сторон подступали к деревянному особняку. Только от фасада лес отодвинулся, освободив место квадратному двору с дорожками в полуметровом снегу и ледяной горкой с санями на вершине.

Едва Серго показался в дверях, как был атакован снежками Этери и Зинаиды Гавриловны. Николай Иванович вынес деревянные лопаты.

- Бригадиром назначаю конструктора, - сказал Серго.

Что для пятерых такая работа! Вскоре пузатый снеговик с угольками глаз смешно глядел на своих создателей, мчавшихся на санях с горки.

Мороз разрумянил, раззадорил всех. Но шумливей, чем Серго и Этери, не было сейчас, пожалуй, людей во всем Подмосковье. Девочка была счастлива, что впервые за зиму отец появился на даче, а его радовали и родные лица, и спокойный лес, и гость, с которым он так хорошо поговорил.

Обед заканчивался в сумерках - в доме включили свет. Зинаида Гавриловна уговорила мужа прилечь отдохнуть, пока они с Лаврентьевной и Этери приберут в столовой, придумают что-нибудь легкое на ужин.

Кошкин с Николаем Ивановичем вышли во двор.

Освещенный луной, светом из окон, двор преобразился. Снеговик посередине, сугробы и кустарники на опушке выглядели непривычно, таинственно. Кошкин всмотрелся в снежный холм между соснами.

- Николай Иванович! - крикнул он удивленно. - Танк!

Шофер рассмеялся:

- Метель замела бревна.

Кошкин понимал, что это сугроб, но видел необычный, с обтекаемыми бортами, танк. Ему казалось, танк движется, увеличивается в размерах, принимает все более четкие формы.

Кошкин то подходил ближе к сугробу, то отступал от него, как художник от почти законченной картины, и вдруг стал лихорадочно сгребать руками снег.

- Снимем-ка, Волчок, здесь немного - выделится башня!

Они лопатами скинули с одной половины сугроба часть снега, облили из шланга получившиеся корпус и башню.

Николай Иванович принес очищенное от коры тонкое бревно, воткнул его в снежную башню.

Поздно вечером Серго, Зинаида Гавриловна и Этери вышли на прогулку. В изменчивом лунном свете они увидели снежный танк.