Единоборство

1

Такое и присниться никому не могло - на заводе появился немецкий танк!

Да не какой-нибудь устаревший, a T-III, который впервые участвовал в войне против Польши, а в мае сорокового с авангардными полками Гудериана пересек за двенадцать дней Бельгию, Францию и дошел до Ла-Манша.

Удивительная весть облетела цехи, притянула множество людей к внутризаводскому железнодорожному тупику.

- Вэлыка до нэба, та дурна як нэ трэба! - съязвил пожилой рабочий, насмешливо поглядывая, как машина с куцым стволом 37-миллиметровой пушки и крестами на башне и корпусе загудела на высокой платформе и начала сползать по бревенчатому скату на землю.

- На кой ляд притащился?

- Гитлер, наверно, подкинул...

Разговоры погасли, когда Мальгин повел чужестранца к экспериментальному цеху, где его дожидалась группа конструкторов-исследователей с Морозовым во главе.

На просторном, хорошо освещенном участке T-III взвесили, раздели, разули, и когда к вечеру к нему наведался Василий Фомич Захаров, башня с пушкой находилась отдельно на стенде, а танк без гусениц и верхнего листа выставил на обзор всю свою начинку.

Опытным глазом Захаров заметил, что рабочие, разбиравшие машину, поснимали с внутренних стенок корпуса и башни стружку, - видно, главный конструктор направил ее в заводскую лабораторию определить процент легирующих элементов в немецкой броне - кремния, марганца, никеля и хрома, от которых зависит крепость и вязкость.

Морозов, облачившись в рабочий комбинезон, закатав выше локтей рукава, колдовал над механизмом планетарной передачи, маленькой модели солнечной системы. Он ее вращал то в заторможенном, то в освобожденном венце, наблюдая неотрывно за движением центральной шестерни.

- Вижу, нравится тебе, - наклонился к Морозову Захаров.

- Умеют немцы облизывать каждый зубчик! - Слово "облизывать" Морозов явно адресовал не только планетарной передаче, но и другим блестяще обработанным механизмам. - Можно как в зеркале себя увидеть, Василь Фомич.

С тем же уважением к чужому труду, что и Морозов, Захаров перекладывал с ладони на ладонь мелкие детали разобранных механизмов, любуясь подгонкой их друг к другу, чистотой отделки и прикидывая, в чем они лучше, а в чем хуже наших.

- Мы тоже не лыком шиты, Сап Саныч, и мы бы сумели, как немцы, - рассуждал Захаров. - Порой во как хотелось блеска в тридцатьчетверке, а Михаил Ильич, сам знаешь, требовал: "Проще да надежней". И верно требовал - денег, материалов, хороших мастеров у нас пока в обрез...

"Пожалуй, скорость у нее хорошая, - думал тем временем Морозов. - Вес на семь тонн меньше, чем у тридцатьчетверки. Может быть, это их выигрыш и наш просчет? Ведь каждый лишний килограмм - потеря в скорости, маневренности, большая вероятность поражения танка. Из этого, конечно, исходили проектировщики машины. И они в этом преуспели. Броня тридцать миллиметров - неплохо для среднего танка, если броня добротная. Но вооружение!.."

Короткая 37-миллиметровая пушка - это с первой минуты не вызывало сомнений - окажется куда слабее той, что поставили па тридцатьчетверке. Длинная, с большой начальной скоростью снаряда, грабинская пушка, безусловно, обставит крупповскую по всем статьям. Нет ли тут каверзы? Не монтирует ли Крупп на других машинах этой марки орудия большего калибра - диаметр-то башни позволяет ставить мощную пушку.

- Ты меня не слушаешь, Сан Саныч, - упрекнул конструктора Захаров.

- Простите, Василь Фомич... Задумался. Механизм управления T-III привлекает; наш простоват.

- Наш будет в выигрыше таким, как есть. Гляди, - Захаров протянул руку к рычагам, потом к бортовым фрикционам и тормозным устройствам, - гляди, как перемудрили! Чтобы сделать такой механизм управления, нам нужно было бы построить целый завод. А это сегодня для нас не просто роскошь - преступление. Ты и Михаил Ильич выкручивали себе мозги, чтобы малыми средствами дать отличный танк, да чтобы был проще, иначе его не освоили бы за два года.

Морозов улыбнулся:

- Получается, от бедности мы богаты...

- При чем бедность? Экономия не нудность. Разве государство не вложило кучу денег в танковый дизель? Сколько бились-то над ним!

- Не спорю. Просто пытаюсь кое-что осмыслить... Немцы располагают большим выбором разнообразных танковых узлов и механизмов - это ясно. Фирмы способны удовлетворить чуть ли не все желания конструкторов, все потребности сборочных заводов. А мы? Выбивали кое-что со стороны, а больше все делали у себя - и корпус, и башню, и ходовую часть, и даже мотор. Слушал я одного товарища, ездившего в Германию, и зависть брала, до чего велик у них ассортимент разнообразных двигателей. Их производит и концерн Круппа, и добрый десяток больших и малых фирм. Какой ни задумаешь поставить мотор на танк - фирмы немедленно исполнят заказ, только бери и монтируй!

- Если это не расходится с выгодой разных круппов, - вставил Захаров.

- Возможно... Зато есть где и есть что выбирать конструкторам и сборочным заводам, не то что нам. Кому мы могли заказать компактный, мощный танковый дизель? Только самим себе. Мы находились в неравном, в худшем положении, чем танкостроительные фирмы Запада. Отчего же, Василь Фомич, наша тридцатьчетверка - осмеливаюсь уже сейчас так думать - лучше, сильнее, чем T-III? Не оттого ли, что ограниченность выбора и материальных средств заставила наш мозг живее пошевеливаться, целеустремленней работать, что сама безвы-ходность указала нам выход!

И неожиданно для Захарова и для самого себя рассмеялся:

- Если хотите, Василий Фомич, мое выдвижение ведь тоже не от богатства...

Сразу же после похорон Михаила Ильича несколько работников завода, так же как это было в конце тридцать шестого года, предложили кандидатуру Степаря на должность главного конструктора. "Степарь - превосходный организатор, не это ли было сильнейшим качеством Михаила Ильича? - рассуждали они. - Конечно, Морозов - талантливый конструктор, но у него нет высшего образования, кто утвердит па такой пост техника, да к тому же беспартийного?" Но, к удивлению сторонников Степаря, не его, а Морозова утвердил нарком главным конструктором. И решающим соображением была рекомендация Михаила Ильича при последней встрече с наркомом в Москве.

Речь шла тогда о человеке, которого можно было бы послать с одного завода на старейший волжский, где намечалось в ближайшее время наладить производство тридцатьчетверок.

- Мне хотелось бы, Михаил Ильич, услышать вашу кандидатуру, - сказал Малышев.

Кошкин стал покусывать губу.

- Волнуетесь?

- Да, - признался Кошкин. - Потому волнуюсь, что Морозова отпустить не хочу, а назвать обязан только его. Другого человека на такую работу я па нашем заводе не вижу.

2

По внутризаводскому шоссе, очищенному от снега и ночью схваченному коркой льда, грохотала тридцатьчетверка. За ней, уступом влево, - T-III.

Ветер срывал с сугробов на обочинах белые песчинки, кидал их пригоршнями в лица людей, шедших на утреннюю смену. Рабочие не обращали внимания на уколы - останавливались, глядели, как тридцатьчетверка обставляет чужестранца.

Если бы хозяева T-III представили себе, какой окажется их хваленая машина по сравнению с неизвестной им советской, разве продали бы ее нашим представителям?!

Сколько раз Кошкин, Морозов и другие конструкторы и рабочие пытались представить себе тридцатьчетверку в единоборстве с какой-нибудь из новинок танкостроительных держав. И вот она, разрекламированная и воевавшая недавно успешнее других немецкая машина. Корпус с?

прямыми бортами. Башня с дверцей в боковой стенке и коротким отростком, похожим больше на пулеметный ствол, чем на пушечный...

Пока двигались по ровному, без подъемов и спусков, отрезку пути, обе машины показывали одинаково высокую скорость. Но только шоссе пошло на незначительный подъем, как обнаружилась слабость T-III.

Тридцатьчетверка будто не ощутила ни подъема, ни плотного и скользкого льда. Пятисотсильный дизельный мотор, полуметровой ширины мелкозвенчатые гусеничные ленты перенесли танк через холм без напряжения, плавно, с прежней скоростью и без сбоя. А Т-III опозорился у самого подъема. Едва задрал немного лоб, как узкие гусеницы потеряли сцепление с грунтом, а бензиновый мотор, менее мощный, чем дизель, оказался не в силах сдержать танк - он стал сползать.

- Споткнулся на первой кочке, бедолага!

- Осрамился немец... - неслись справа и слева голоса тех, кто с близкого расстояния наблюдал, как Т-Ш не сумел и со второй, и с третьей попытки одолеть пустяковый подъем.

Управлял им Игорь Мальгин; Морозов, поручив ему вождение, попросил, если удастся, обставить тридцатьчетверку хотя бы в пути на танкодром или на полосе препятствий.

Испытатель, сидевший за рычагами Т-34, - постарше и годами, и опытом - рванул со старта первым. Игорь отстал. В пути до злосчастного холма ему удалось уменьшить разрыв до нескольких метров, и он надеялся обойти соперника на хорошо знакомом подъеме. И вдруг на плевой горке Т-III оскандалился. Сидевший сбоку от Игоря Морозов по надрывному гулу мотора, скрипу соскальзывающих узких гусениц отчетливо представил себе причину и следствие. И думал он в эти минуты не о том, что надо бы вызывать Вирозуба с умчавшейся вперед тридцатьчетверкой, чтобы втащила T-III на холм, а о немецких конструкторах... Не так уж сложно сделать гусеницу шире - значит, немцы считают это лишним. Прошли же чуть ли не церемониальным маршем на таких узких гусеницах Люксембург, Бельгию, Францию. По отличным дорогам шли, в солнечный май и июнь. Надеются, наверно, Гитлер и его генштаб, что и дальше оправдается их магистральная тактика, марши по асфальту. Зачем же менять гусеницы и ставить посильнее двигатели, если и эти ведут к победам?..

- Сан Саныч! Па буксир тебя беру! - ворвался веселый голосина Вирозуба через раскрытый люк.

Обнаружив, что T-III отстал, он приказал водителю повернуть на выручку.

Несколько дней на заводском танкодроме и полигоне продолжалось единоборство, со всей объективностью оценивались две машины.

Иной раз - это случалось на улучшенных дорогах - Игорю удавалось превзойти на T-III и его максимальную скорость, и максимальную скорость тридцатьчетверки - пятьдесят пять километров в час. На легких препятствиях, благодаря меньшему весу, результаты T-III оказались однажды предпочтительнее. А в остальном превосходство тридцатьчетверки было безусловным.

Снайперы-артиллеристы обстреливали оба танка с одинаковых дистанций, одними и теми же снарядами. В броне тридцатьчетверки находили лишь вмятины да росчерки - следы рикошетов. Броня T-III пробивалась насквозь и откалывалась блинами. Полностью подтвердились на полигоне результаты химических анализов заводской лаборатории - немецкая броня представляла собой хрупкую высокоуглеродистую сталь с ничтожным количеством легирующих элементов. Крупповская сталь оказалась хуже советской.

Морозов впервые применил на этих сравнительных испытаниях стрельбу танка по танку. Снаряды, выпущенные 76-миллиметровой пушкой, пробивали и корпусную, и башенную броню T-III с полутора и двух тысяч метров. Снаряды немецкой 37-миллиметровой пушки сумели поразить только отдельные участки бортовой брони тридцатьчетверки, да и то с расстояния не более пятисот метров. В этом не было ничего удивительного. Сказывались различное качество брони и ее толщина: у Т-34 лобовая - 45, бордовая - 40-45 миллиметров, у T-III - 30 миллиметров.

Подсчитав пробоины и следы от снарядов, Вирозуб вскочил на корпус T-III и, стуча кулаком по башне, отчеканил:

- Полизэш, вонюча твоя душа, на радянську зэмлю, вкатэмо такий пороховой заряд, що пэчинка у самого Гитлера лоцнэ!

Превосходство Т-34 над T-III, особенно советской танковой пушки, было настолько внушительным, что по меньшей мере странными выглядели вновь возникшие сомнения у некоторых специалистов: нужен ли армии Т-34? Высказывались предположения, что средние T-III и T-IV уже не являются новинками немецкой бронетанковой техники, что Гитлер разрешил продать Советскому Союзу T-III, желая скрыть начатое в Германии производство новых, более мощных танков и пушек.

Сомнения, догадки сами по себе не представляли бы опасности, если б не превратились в убежденность, едва не приведшую к непоправимой беде.

Серьезные испытания

За несколько месяцев до Великой Отечественной войны Наркомату вооружения (и мне, как его руководителю) пришлось пережить серьезные испытания. В начале 1941 года начальник ГАУ Г. И. Кулик сообщил нам, что, по данным разведки, немецкая армия проводит в ускоренном темпе перевооружение своих бронетанковых войск танками с броней увеличенной толщины и повышенного качества и вся наша артиллерия калибра 45-76 мм окажется против них неэффективной. К тому же немецкие танки-де будут иметь пушки калибра более 100 мм. В связи с этим возникал вопрос о прекращении производства пушек калибра 45-76 мм всех вариантов. Освобождающиеся производственные мощности предлагалось загрузить производством пушек калибра 107 мм, в первую очередь в танковом варианте.

Отступая, наши войска ощущали недостаток этих пушек и боеприпасов к ним. Чтобы выправить положение, ГКО принял решение форсировать восстановление производства 45- и 76-мм пушек на заводах, где ранее они изготовлялись, а также выдать заказы на эти пушки ряду военных и гражданских заводов.

Б. ВАННИКОВ, трижды Герой Социалистического Труда, бывший нарком вооружения СССР. Кузница победы. М,: Политиздат, 1974, с. 144-147.