Доклад Рейхсканцлеру

1

Чрезмерное усердие перед Гитлером в Куммерсдорфе восстановило против Гудериана не только Беккера, но и военного министра фон Бломберга и генерала Рейхенау - они перестали вызывать его с докладами, при встречах едва отвечали на приветствия. Прежде подобная отчужденность главных армейских начальников больно ущемила бы самолюбие полковника, теперь же она его не особенно беспокоила. Он обнаружил прямую выгоду: меньше у начальства на глазах - больше можно заниматься планом. "Даже лучше, что они пока не будут ничего знать. Представлю план Гитлеру - только бы случай подвернулся".

Вечерами в тиши домашнего кабинета, наедине с книгами и записками, Гудериан обдумывал и шлифовал свой проект плана организации нового вермахта.

Ему было с кем советоваться - Клаузевиц, Мольтке, Шлиффеи... Кто лучше, чем они, гении немецкой военной мысли, могут подсказать, как надо развивать вооруженные силы рейха? У фельдмаршала Мольтке - самого выдающегося начальника генерального штаба за целый век - глубокий ум стратега, полководца, выигравшего три войны. Он, а за ним Шлиффен на рубеже столетий предвидели скачок военной техники. Это они разработали основы блицкрига - войны, продиктованной особым географическим положением Германии и ограниченностью ее материальных ресурсов...

Гудериан снова и снова вспоминал Шлиффена: "Отныне Европа представляет собой одну семью, поэтому трудно какому-нибудь члену семьи оставаться в стороне от семейных раздоров, особенно если его квартира расположена в середине дома". Эти слова Гудериан часто повторял молодым офицерам генштаба, раскрывая им свое понимание Шлиффена. И сейчас он говорил то же самое себе, еще и еще раз утверждаясь в логичности вывода, что географическое положение страны диктует немцам необходимость участвовать в любом европейском конфликте. Народ Германии живет в "середине дома", и у него к тому же урезанные природой ресурсы сырья, материалов, без которых невозможно вести продолжительные войны. Значит, истинная мудрость заключается во всесторонней и незамедлительной подготовке вермахта к блицкригу, в планировании генштабом такой войны, которая дала бы в максимально короткие сроки полную военную победу. В прошлом веке эта задача умело решалась государственной политикой Бисмарка и стратегией Мольтке-старшего. "Понимает ли Гитлер значение блицкрига и решающую роль танков в современной войне? - спрашивал себя Гудериан. - Оценит ли он главное направление моего плана? А я - сумею ли я достичь в нем ясности и убедительности, отличавших ваши планы, граф Шлиффен?!"

На письменном столе лежали раскрытыми и Наполеон, и Фуллер. Англичанин увлек было Гудериана проповедью чисто танковой войны, в которой даже малочисленные, но полностью механизированные армии способны достичь крупных и окончательных побед. Как это было заманчиво для послеверсальской Германии с ее всего лишь стотысячной армией. Но теперь, когда Гитлер готов перечеркнуть Версальский договор и торжественно написал в Куммерсдорфе, что Германия будет иметь лучшие в мире танки, - теперь ему, Гудериану, уже видятся иные масштабы, чем Фуллеру и тем более французам, забывшим военные заветы своего великого корсиканца и застрявшим в традициях позиционной войны. Новая эпоха рождает новые принципы! Русские это поняли раньше, чем англичане и французы.

Гудериан подходил к книжным шкафам во всю стену, хранящим не менее двух тысяч томов. Раскрыв дверцы и выдвинув одну из полок на себя, отводил в сторону легко скользящую в своей выемке тыльную фанерку. За ней был тайник с книгами Фрунзе, Тухачевского, Триандафиллова...

Эти книги, как и вырезки из журналов и газет, спрятанные тут же в коричневых кожаных папках, привозил Гудериану военный атташе Германии в Москве. Они дружили с давних пор, и, приезжая в Берлин, генерал непременно приходил в гости, и всегда не с пустыми руками. Жене и сыновьям друга - русские сувениры, а самому Гейнцу - статьи из открытой советской печати и военную литературу, добываемую с немалым для атташе риском. Не раз Гудериан ловил себя на том, что читает этих русских с той же нетерпеливой жадностью, с какой когда-то впервые проглатывал Клаузевица, Мольтке и Шлиффена. И они, эти русские, о которых он прежде слышать не хотел, вызывают в нем и удивление, и зависть: "Прелюбопытнейшая, черт возьми, теория!.. Где они набрались смелости ума, образованности, глубины?" Проглотив за одну-две ночи все, что привозил в очередное посещение атташе, обычно веселый в кругу семьи и сослуживцев, Гудериан становился угрюмым, раздражительным. Даже от любимых сыновей и близких товарищей по генштабу прятал он то, что прочитал: упаси бог, чтобы кто-нибудь проник в его тайну, прикоснулся к тому, что стало ему доступно, может быть, раньше, чем военному министру.

Перечитывая извлекаемые из тайника книги и военные документы советских военачальников, Гудериан искал ответа на вопрос: как это случилось, что он в середине двадцатых годов, находясь в России, видел в ней одну нищету, отсталость, невысокий уровень подготовки военных кадров? А прошло совсем немного времени - и в двадцать девятом ему привозят книгу "Характер операций современных армий" заместителя начальника Генерального штаба Красной Армии Триандафиллова, где фундаментально, талантливо обосновывается теория маневренной войны, применения в ней танков. С того года военный атташе в каждый свой приезд доставляет ему все новые свидетельства того, что советская военная мысль лидирует в разработке теории маневренной войны и основного вида боевых действий - глубокой наступательной операции.

Мозг отказывался это признавать, но как опровергнуть попавшую недавно в его, Гудериана, руки инструкцию, которая буквально жжет пальцы, жжет глаза? Это уже не только теория - это практическое руководство, действующее у русских на маневрах и учениях с тридцать второго года. Тут главные положения теории глубокой наступательной операции в условиях маневренной войны: роль танков, прорыв фронта обороны противника на всю тактическую глубину и ввод эшелона подвижных войск для превращения тактического успеха в успех оперативный... "Да, русские нас опередили, похоже, что наш генштаб в последние годы оказался в обозе теоретического мышления. Но это не отрицает основополагающих элементов теории войн, разработанной Клаузевицем, Мольтке и Шлиффеном, не отрицает силы твоего аналитического ума, твоей дальновидности, Гейнц Гудериан!"

Эта мысль возвращала душевное спокойствие. Гудериан садился к письменному столу, придвигал к себе бумагу и чернила. Четко исписанные листы опять представлялись ему полями сражений, по которым мчатся армады его танков, оставляя позади себя поверженные и плененные армии противников рейха.

2

Это может показаться странным, но желанную для Гудериана встречу ускорила Москва.

Получив шифровку о военном параде на Красной площади 1 Мая 1933 года, Гитлер вызвал для доклада германского военного атташе.

Перед тем как отправиться к рейхсканцлеру, атташе встретил в генеральном штабе Гудериана, рассказал ему о параде и дал свою оценку новой советской боевой технике. Генерал видел в Гудериане лучшего в рейхсвере знатока механизированных войск и не стал от него скрывать, что встревожен растущей бронетанковой мощью русских.

- Фон Бломберг мне сообщил, что Гитлер почему- то настроен против меня, - проговорил в заключение военный атташе. - Кто знает, не окажется ли мой первый доклад ему последним в моей дипломатической карьере...

Гудериан, насколько мог, успокоил генерала, рассказал о хорошем впечатлении, которое Гитлер произвел на него на Куммерсдорфском полигоне. Они распрощались. Но не прошло и часа, как самого Гудериана вызвали в рейхсканцелярию.

Он ждал в приемной, тревожась за генерала и поругивая себя, что не заехал домой за планом - когда-то еще представится случай положить перед рейхсканцлером плоды своих расчетов и ночных раздумий!.. Тут распахнулись двери, и громкий недовольный голос словно вытолкнул из кабинета военного атташе.

- Плохо... - произнес генерал, проходя мимо Гудериана.

Быстрый, бесшумный, словно немой, адъютант проскользнул в кабинет с бумагами. Выйдя, он сделал знак Гудериану.

Гитлер был в кабинете один. Он вышел навстречу полковнику, проводил его до стола и с полуулыбкой на тонкогубом одутловатом лице показал на кресло:

- Я слышал, вы бывали в России, полковник?

- Да, мой фюрер...

Непреднамеренно, случайно вырвалась у полковника принятая в кругу нацистов высшего ранга форма обращения к Гитлеру, но вольность эта явно пришлась по душе канцлеру, и, заметив вспыхнувшее в его глазах одобрение, Гудериан обрел уверенность. Он стал рассказывать, как через четыре года после Рапалльского договора, установившего нормальные дипломатические отношения между Германией и Советским Союзом, командование рейхсвера с разрешения русских создало на Волге небольшой полигон для обучения группы немецких солдат и младших офицеров танковому делу.

- Русские, конечно, воспользовались вашими знаниями и опытом?

- Не думаю, мой фюрер. Там мне пришлось обучаться самому и учить молодых немцев па деревянных макетах. Сначала они обтягивались сверху парусиной и перемещались моими солдатами, потом делались из жести и передвигались силою мотора.

- Деревянные макеты?.. Вот она, сущность России! - истолковал Гитлер по-своему слова Гудериана, но тот уточнил, что ведет речь не о русских, а о немецких макетах.

- Когда я уезжал из России, она уже начала производить и оснащать войска легкими танками, скопированными с "Рено". Их насчитывалось в армии около двух десятков. На одном из таких танков обучались курсанты Казанского танкового училища.

- Единицы, да и те собирали из готовых французских узлов и деталей... - заметил Гитлер. - Мне хочется услышать, каковы сейчас силы большевиков: сколько еще машин они успели скопировать с "Рено" за прошедшие годы - сотню, две? А то некоторым паникерам мерещатся целые бронированные армады.

"Атташе..." - понял Гудериан. За несколько мгновений, которые отделяли вопрос от ответа, он успел подумать, что если потворствовать иллюзиям Гитлера, уменьшить цифры танковой мощи России, то его, Гейнца, план ускоренного развития броневых сил рейхсвера лишится главной мотивировки. "Скрывать истину невыгодно, говорить ее канцлеру небезопасно, а хуже всего хитрить с ним. Эти холодные проницательные глаза не простят..."

- В России насчитывается не менее пяти тысяч танкеток, танков и бронемашин, мой фюрер! Большинство из них - русских конструкций.

Гитлер встал, забросил руки за спину и пошел, все убыстряя шаг, вокруг стола, вбивая в Гудериана, как гвозди, полные иронии фразы:

- Тысячи танков... У России? Да она напоминает колосса, идущего по болоту и, чтобы не завязнуть с головой, опирающегося на плечи цивилизованных государств. Россия все берет у Германии, Англии, Соединенных Штатов - берет машины, берет инженеров, берет технологию. Без нас она ничто... Отказать бы России во всем, заявить ей: создавайте сами свой рай, - вот тогда весь мир увидел бы, как она сломает себе шею!

Без всякой видимой связи канцлер перескочил па то, что офицерский корпус, скованный обветшалыми традициями, плохо его понимает, но скоро поймет, потому что он, Гитлер, освободит Германию от оков Версаля, уничтожит безработицу, политические склоки партий, создаст армию, которую никогда не имело и никогда не будет иметь ни одно государство мира.

"Кто не мечтал об этом? - думал Гудериан. - Видимо, неожиданный выход Гитлера па авансцену политики тем и объясняется, что его цели совпадают с желанием элиты немецкой нации".

А Гитлер, остановившись и устремив взгляд на полковника, продолжал говорить о том, что он сделает армию всемогущей, что она испепелит всех, кто поставил Германию на колени, и спрашивал: понимают ли офицеры генштаба угрозу России?

Гудериан каждым нервом ощутил: надо вклиниться с планом сейчас, другого такого момента может не быть. "Докладывай по памяти, она тебя никогда не подводила..."

И он изложил свой план рейхсканцлеру пункт за пунктом, слово 8а словом.

- Все, мой фюрер, это все... - выдохнул с облегчением Гудериан.

Только тут он заметил, что Гитлер слушал его, вжавшись в кресло и опустив голову. Еще минуту рейхсканцлер сидел, что-то, должно быть, обдумывая, потом сказал, что доволен совпадением своих мыслей о решающей роли механизированных войск со взглядами первого танкиста Германии, и стал уточнять организационный раздел плана.

- Вы говорите, дивизия, корпус... А сколько машин потребуется для каждого соединения, какое время для их создания?

- Дивизия должна иметь около двухсот танков, корпус - в три раза больше, мой фюрер. Если наши фирмы начнут их выпускать через год, то года через два - два с половиной я смогу вам показать на маневрах полнокровную дивизию.

- Танки будут скорее, чем вы думаете, полковник! Столько, сколько необходимо для уничтожения любой коалиции противников рейха - любой! - провозгласил Гитлер, добавив, что наделяет Гудериана правом лично установить деловые контакты рейхсвера с руководителями фирм, которых назовет ему директор крупповских заводов Мюллер.

- Разрешаю вам, господин полковник, сообщить высоким представителям фирм наш план развития танковых сил, согласовать совместные действия армии и промышленности на этот и предстоящий год.

Гудериан уходил из рейхсканцелярии гордый и счастливый. Никогда в жизни он не верил так в свою восходящую звезду, как сейчас.

Пятилетка вооруженных сил

Первый пятилетний план строительства Советских Вооруженных Сил, утвержденный ЦК ВКП(б) и Советским правительством в 1928 г., разрабатывался РВС СССР и штабом РККА с таким расчетом, "чтобы обороноспособность государства ни в коем случае не отставала от общего хозяйственного роста страны"...

Развитие экономики страны в первые два года первой пятилетки показало, что... контрольные цифры плана значительно перекрывались. Это позволило Центральному Комитету ВКП(б) В Советскому правительству пересмотреть и увеличить многие задания и контрольные цифры пятилетнего плана развития вооруженных сил.

История второй мировой войны, т. 1. М.: Воениздат, 1973, с. 257-258.

3039 танков и танкеток за один год

В кратчайшие сроки молодые советские конструкторские коллективы под руководством и при участии Н. В. Барыкова, С. А. Гинзбурга, Н. Н. Козырева, И. А. Лебедева, К. Н. Тоскина, А. О. Фирсова и других создали танки, по тактико-техническим данным не уступавшие соответствующим заграничным образцам, а по отдельным характеристикам даже превосходившие их...

Однако массовое производство отечественных танков удалось наладить не сразу. В 1929 г. план по производству танков был выполнен только на 20 процентов, в первом квартале 1930 г.- на 65, а во втором и третьем кварталах - лишь на 20 процентов. Причины этого - острая нехватка квалифицированных кадров, слабое обеспечение танкового производства высокосортными сталями, инструментом... опоздание со специализацией и кооперированием автотракторной промышленности с танкостроением. Переломным в работе танковой промышленности стал 1931 год. За годы первой пятилетки танковая промышленность выпустила 3949 танков и танкеток, из них 3039 - в 1932 г. Существенными недостатками бронетанкового вооружения являлись многотипность боевых машин, большой удельный вес танкеток и легких танков, сравнительно слабая огневая мощь и недостаточная броневая защита. Быстрое развитие танковой техники в основных капиталистических странах требовало создания в СССР новых, более совершенных типов танков.

История второй мировой войны, т. 1, с. 260.

Нарком и танкостроители

С первого же дня своего прихода в ВСНХ товарищ Серго огромное внимание стал уделять оборонной промышленности, в частности танкостроению. Лучшие силы машиностроения были привлечены к созданию новых систем танков советской конструкции, которые должны были заменить имевшееся в то время у нас небольшое количество танков старых европейских систем. Под руководством Серго создана танковая промышленность, дающая на оборону страны танки нашей конструкции от амфибии - "пигмея" до сухопутного дредноута.

....Не раз, видя, что какой-нибудь работник озабочен, тов. Сорго начинает его расспрашивать, предлагая свою помощь. И мы помним его слова: "Ко мне всегда, в любой час, каждый может и должен прийти и сказать о своих заботах, о своих трудностях в работе. Ваш нарком вам всегда поможет".

Б. ГУТНОВ, директор танкового завода. Правда. 28 октября 1936 года.